Неточные совпадения
Видел он и одного бродягу и одну женщину, отталкивавших своей тупостью и как будто жестокостью, но он никак не мог видеть в них того преступного типа, о котором
говорит итальянская школа, а видел только себе лично противных людей, точно таких же, каких он видал
на воле во фраках, эполетах и кружевах.
Гладстон заговаривал целые парламенты, университеты, корпорации, депутации, мудрено ли было заговорить Гарибальди, к тому же он речь вел
на итальянском языке, и хорошо сделал, потому что вчетвером
говорил без свидетелей.
Вся картина, которая рождается при этом в воображении автора, носит
на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе
итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада, в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев; в левой стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас», в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его стоял без окон и без дверей — словом, все, что было делом рук человеческих, в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид
на подгородное озеро,
на самый городок,
на идущие по другую сторону озера луга, —
на которых,
говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
— «О, вижу ясно, что у тебя в гостях была царица Маб!» — все тут же единогласно согласились, что они такого Меркуцио не видывали и не увидят никогда. Грустный Неведомов читал Лоренцо грустно, но с большим толком, и все поднимал глаза к небу. Замин, взявший
на себя роль Капулетти,
говорил каким-то гортанным старческим голосом: «Привет вам, дорогие гости!» — и больше походил
на мужицкого старосту, чем
на итальянского патриция.
— Знаешь что? — вдруг сказал Петр Иваныч, —
говорят,
на нынешнюю зиму ангажирован сюда Рубини; у нас будет постоянная
итальянская опера; я просил оставить для нас ложу — как ты думаешь?
Вот, одним словом, до чего дошло. Несколько уж лет сплошь я сижу в
итальянской опере рядом с ложей, занимаемой одним овошенным семейством. И какую разительную перемену вижу! Прежде, бывало, как антракт, сейчас приволокут бурак с свежей икрой; вынут из-за пазух ложки, сядут в кружок и хлебают. А нынче,
на все три-четыре антракта каждому члену семейства раздадут по одному крымскому яблоку — веселись! Да и тут все кругом завидуют,
говорят: миллионщик!
Сначала они молча лезли все к печке; потом, выпив по стакану горячего сбитня, начинали понемногу отогреваться, и через полчаса в комнате моей повторялась, в малом виде, суматоха, бывшая после потопа при вавилонском столпотворении: латники, гренадеры, вольтижеры, конные, пешие — все начинали
говорить в один голос
на французском,
итальянском, голландском… словом,
на всех известных европейских языках.
Кроме одного здешнего купца Сандерса, никто его не знает, и генерал Рапп стал было сомневаться, точно ли он
итальянской купец; но когда его привели при мне к генералу, то все ответы его были так ясны, так положительны; он стал
говорить с одним
итальянским офицером таким чистым флорентийским наречием, описал ему с такою подробностию свой дом и родственные свои связи, что добрый Рапп решился было выпустить его из-под ареста; но генерал Дерикур пошептал ему что-то
на ухо, и купца отвели опять в тюрьму.
Я иду за своей женой, слушаю, что она
говорит мне, и ничего не понимаю от волнения. По ступеням лестницы прыгают светлые пятна от ее свечи, дрожат наши длинные тени, ноги мои путаются в полах халата, я задыхаюсь, и мне кажется, что за мной что-то гонится и хочет схватить меня за спину. «Сейчас умру здесь,
на этой лестнице, — думаю я. — Сейчас…» Но вот миновали лестницу, темный коридор с
итальянским окном и входим в комнату Лизы. Она сидит
на постели в одной сорочке, свесив босые ноги, и стонет.
Итальянский приятен только, когда
говоришь на нем медленно, если же послушать
итальянских чечёток, то получается тот же еврейский жаргон.
— Иначе я ни за что не ручаюсь, ваше превосходительство, — с чувством закончил полицеймейстер. — Есть мера сил человеческих, ваше превосходительство, и со всей откровенностью
говорю: иначе ни за что не ручаюсь. А пройдет два-три месяца, и все прекраснейшим манером позабудется, и тогда пожалуйте к нам, ваше превосходительство. К тому времени сюда и
итальянская опера прибудет: мы будем слушать, а их превосходительство пусть себе гуляют
на здоровье!
— Если еще время, возвратите мне жизнь, господин врач. Я так молода, мне еще хотелось бы пожить, —
говорит она
на итальянском языке, который вдвое слаще в ее устах, и вслед за тем подает ему руку. Притянув его к себе, прибавляет ему шепотом
на ухо: — Мне дали яду, я это чувствую; только, ради бога, не
говорите никому.
Мой Застрембецкий, как слышно, отличный математик, — я в этом не судья, —
говорит на языках русском, французском, немецком и
итальянском, как
на своем родном.